Двери открыл Громозека. Его большие, щедро украшенные ресницами зеньки были налиты кровью. Значит, мануфта есть!
Заходите!
Комната Громозеки, вполне чистая и приличная, заставлена инсталляциями из пластиковых бутылок.
Ты выдающийся конструктор бульбуляторов – похвалила я. По тебе музей плачет!
Спасибо! – сказал Громозека, и улыбнулся одним зубом. – Эту шалу лучше курить из мокрого – изрек выдающийся конструктор, водрузив на журнальный столик ведро с водой, в котором плавала бездонная, коричневая от смолы, бутылка. Он вкрутил в нее пробку, с доверху забитым напёрстком, и поджег мелко перебитую зелень, наполнив бутылку дымом.
У каждого есть призвание – говорил Айс, нетерпеливо дожидаясь своей очереди. – У Громозеки – талант мутить! Каждое утро, расплющив веки, он обзванивает пацанов. К вечеру подтягивается толпа со всего района. У каждого в кармане, по меньшей мере – рубль. Собрав лаве в кассу, Громозека идёт к барыге. Что б мы без тебя делали?
С миру по нитке – на толпу коробка – улыбнулся наш благодетель, и вновь зарядил помпу.
Кури!-приказал мне Айс.
Я не могу больше!
Кури, мы уже по четыре вдули, а ты – две.
Я послушно выпила дым, и закашлялась.
Не прокашляешься, не попрёт! – цинично хихикнул Айс.
Голова тяжелела. Казалось, шея не выдержит этой тяжести, и треснет в каркасе, а башка сникнет, как вялый тюльпан.
Айс закурил, раскинув конечности по дивану.
Громозека уставился на меня.
Что с тобой? Лицо выпало, и зрачки – чёрные!
Накурилась сильно! – бездумно сказала я, и придурочно захихикала.
Вызывай, Громозека, скорую! – лениво проныл Айс, не отрывая голову от подушки.
Громозека тотчас исчез за дверью, и припёр в комнату телефон. Набрав 2 цифры, серьёзным тоном, он стал диктовать в трубку:
Примите вызов, улица Королёва, дом девять, квартира пять. Передоз от наркотиков. Возраст? Сколько тебе лет?
Двадцать – проронила я, запуганно и послушно.
Двадцать лет, крикнул он в трубку, и понёс телефон на место.
Вернулся он с красной жидкостью в узком стакане.
Они уже едут. Пей. Это марганцовка. Проблюйся, пока еще шевелиться можешь!
Да что такое! – разозлилась я. Зачем ты скорую вызвал?
Пей! – участливо подмигнул Айс. Домой ты сегодня не вернешься. Пока еще можешь – звони маме, предупреди, чтоб не волновалась!
Это еще почему не приеду? Совсем не смешные у вас приколы!
Говорить было трудно. Язык присыхал к нёбу, после каждого слова, его приходилось болезненно отдирать, вместе с частичками эпидермиса. Плющило все безжалостней.
Какие приколы? – орал Громозека? Ты больше всех выкурила! Это же пакистанские бошки! Еще минута – и ласты склеишь! Харит с трупом твоим возиться! Сдохнешь прямо на кресле – как я потом в этой комнате жить буду?
Я прлфеквасно шебя шюшствую!
С языком все сложнее было справляться. В голове нарастало чувство кошмарной тяжести, будто туда вместо мозга воткнули кирпич, больно царапающий подкорку...
Сейчас приедут, и вколят в тебя куб эфедрина, во избежании комы – нагнетал Громозека, чтоб окончательно подорвать мне башню.
Перед глазами возникла душегубительная картина – я в коме, звонят маме, врачи, лампы, капельницы, медсестры...
Я осторожно отхлебнула омерзительно гадостной марганцовки.
Что ты делаешь? – вопил Громозека. – Надо пить залпом!
Я не могу! (Кажется, я всплакнула).
Тебя же трусит! Изо рта пена лезет! – Равнодушно, но грозно отметил Айс.
Прекратите меня высаживать – это совсем не весело!
Они сейчас приедут, затащат тебя в ванну, и пересчитают все твои беленькие зубки, которые придется проглотить вместе с кровью! – Злорадствовал Громозека.
Что за бредятина? Кто?
Ты еще не поняла? Ну ничего, сейчас приедут и всё тебе объяснят!
Я разнервничалась вконец. Обезумевшие мозги рисовали кровавые сцены насилия, но я никак не могла понять, за что меня скоро приедут бить.
На твоём месте, я бы давно съебался! – Зевая, отметил Айс, направившись в туалет. Вскоре выпал из узкого помещения, и рухнул на пол со спущенными штанами. Громозека на миг замолк, деловито надел на него штаны, и, пыхтя, затащил в комнату. Айс вскочил, и снова устроился на диване.
Я зажгла сигарету, и стала обдумывать наглый совет Айса. Громозека вцепился в мои плечи и силой вдавил в кресло, разражаясь новыми словесными пузырями.
Помнишь антирекламу курения, в которой молодая чикса закуривает, и превращается в дряхлую старуху, с безобразно впалыми щеками? Ты о старости думала?
Ага. Мне вдруг страстно захотелось связаться в узел, или утопиться в велюровой мякоти кресла, забиться в щелку между сидушкой и подлокотником, растаять, испариться, исчезнуть...
Если думаешь, она и нагрянет, через пять – восемь лет!
Почему так быстро?- вслух усомнилась я, ухватившись за тайную и спасительную мысль : А может они обхавались ЛСД?
Через пять лет ты станешь разваливаться на кусочки – заклинал Громозека, это вирус!
Меня бросило в пот. Неужели в стакане с марганцовкой, или на горлышке бульбулятора, были вирусные бактерии, подброшенные Громозекой? Ведь нельзя же человека заразить через мануфту! О чём я думаю? СПИД! О, Господи! Вот что чём дело! Кто-нибудь из тусни сделал анализ крови... Мамочки, мы же все друг с другом повязаны... Ааааааааааааааааааа!
Мне было видение – наворачивал Громозека.
Чего?
Меня захлестнула волна нового напряжения. Голова лопалась.
- Стекло, из которого мы пьём, и которое мы вставляем в окна, отрицательно сказывается на популяции африканских бабочек. Это приводит к мутации насекомых и появлению более пятиста видов неизвестных науке животных. Метеорит, упавший недавно в окрестностях Амазонки, повысил уровень радиации на планете. Поэтому, негритянское население, в силу разительных перемен в хромосомах, начинают приобретать белый цвет кожи!
Когда земля столкнулась с этим метеоритом, сквозь толщу вод океана проник лазерный луч, и рыбы, на глубине ста шестидесяти метров, изжаривались, всплывая мертвыми на поверхность...
Может вы нанюхались кокаину?
В результате радиоактивного влияния на океан – не моргнув глазом, увиливал Громозека, акулы смутируют, и выйдут на сушу! Как тебе понравится, если такая гадость станет гулять по улицам, влезет в твой дом, и начнет всё ломать? Потом откусит тебе голову и будет с хрустом пережевывать кости – это их любимое блюдо!
В глазах потемнело, а он продолжал – Деятельность человека, в скором времени, приведет к тому, что радиация превысит смертельный уровень и мир покатится в жопу! Там ему самое место, особенно нам – людям! Ведь человек – самая хищная тварь на земле!
Я помчалась к входной двери. Замок не поддавался. Я задергала ручку с таким неистовством, будто стая акул-мутантов уже покусывала мне пятки. Справившись, наконец, с защелкой, я вылетела на улицу...
Утром меня разбудил Айс.
Давай черным вмажемся!
Ээээээ....
Жду тебя через час.
На Сахарный переулок мы поехали на такси. Айс просил водителя подождать. Ловить новую фару сразу после «прихода» будет впадлу и небезопасно.
Вдоль дороги тянулись зомби, почти безглазые, с черно-синими рожами и обвисшими слюнявыми ртами. Чем ближе к точке, тем больше таких рыл. Ворота железные – страшновато! Полно народу, разного возраста и разных степеней безнадежности. Рослый парень со спущенными штанами штырится в пах посреди двора. Приличная, на вид, тёла, вгоняет парняге иглу в подмышку. Кто в язык, кто в ногу, кто в шею, остальные стоят в очереди к зашторенному окошку, в котором мелькают златозубые цыганки.
Я задвину тебя, а кто бы меня вмазал? – размышлял Айс, оглядываясь вокруг и доставая баяны. Лицо его стало нервным. У меня затряслись колени и царапнуло под сердцем – вот это место!
Айс, наконец, позвал меня, сжимая шприцы с жидкостью цвета чая. Захотелось домой.
Вошли в сарайчик с разбитыми окнами, где сильно воняло потом и грудой валялись люди.
Позвав деваху с синяком на щеке, Айс вручил ей баян и мою руку, которую сжал чуть повыше локтя.
Сначала её, потом меня – мы тебе пару дэк выделим!
Ок – согласилась девка, быстро проткнула мою вену, упершись в кожу чумазым пальцем. Ощущая нарастающую боль, я с ужасом наблюдала, как под иглой распухает шишка, (промазала, сука), и грязь с пальца омерзительной незнакомки становится моей грязью.
Я вдруг сладко растянулась на загаженном цементном полу, об который только что боялась испачкать туфли. Айс бросил мне на лицо платок, и лёг рядом. Было исключительно хорошо, до машины ему пришлось нести меня на руках.
Одуплилась я только в подъезде, лёжа на лестнице, возле двери испуганного Громозеки. Он смотрел на меня сверху, и корил Айса:
Что ты с ней сделал? Я такой ее никогда не видел!
Многовато, для первого раза, видимо, маленький передоз. Тебе плохо?
Мне хорошо – прохрипела я, с трудом взирая на пацанов.
Комментарии:
Нет комментариев