До того как мы встретились, я уже кое-что слышал о ней. Мимоходом, не называя имени, ее нередко вспоминают те, кто хорошо знает местную наркоманскую тусовку.
Нет, она не «живая легенда» – это, пожалуй, слишком громко. Просто ее история в нашем городе стала почти хрестоматийной. Как и подавляющее большинство прикипевшего к отраве молодняка, она в свое время «присела» по глупости. И вот уже одиннадцать лет на игле: почти вечность, если учесть, что наркомана век недолог. Среди своих славится талантом колоть, виртуозно отыскивая даже самые безнадежные вены. Поиск чужих утраченных вен – ее хлеб, благодаря которому она не испытывает недостатка в наркотиках. Может, именно поэтому ей труднее многих остановиться и прокрутить жизнь назад. Но она пытается. Может, это единственное, чего она хочет в этой жизни по-настоящему – выбраться из замкнутого круга...
- Раньше я пыталась успевать все: закончила музыкальную школу, занималась спортом. Поступила в институт. Думала, что все у меня в кармане. Пока не начала колоться...
У меня была такая возможность: семья жила хорошо. Мы с друзьями ездили по всей стране, собирали мак, и до зимы своего хватало. Я шантажировала родителей: чтобы съездить за границу, на время бросала колоться (тогда еще было легко перекумарить), за это мне покупали путевки. А вернувшись, снова присаживалась. Но где-то года через три оказалась в тюрьме, за тысячу километров от дома. Там пережила клиническую смерть от передозировки (когда наш раствор взяли на экспертизу, оказалось, что мы изготавливаем героин третьей степени очистки), две недели пробыла в закрытом психдиспансере. Сняли ломку – и назад в камеру.
Там было время на раздумье. А до этого – сколько говорили, сколько умирали от наркотиков, да и вен у меня тогда уже не было... Казалось бы, ну куда дальше? Казалось бы, вот оно, благоприятное обстоятельство – бросить. Нет, пока сам не прочувствуешь, не захочешь сделать это, все привязки к батарее, тюрьмы и избиения – все они пройдут мимо. Пока сам не захочешь открыть глаза и уши. А иначе все проходит сквозь тебя...
Уже после суда семья решила меня отделить. И вот тут, наверное, началось какое-то осознание. Хотя информация о том, что люди могут бросить колоться, поступала и раньше. До тюрьмы я разговорилась с парнем, который употреблял наркотики семь лет, да еще и в Афгане присел на героин. Его спасла любовь: полюбил девушку из очень хорошей семьи. Они потратили на эту борьбу два года, но все же выдержали. Он был первый, кто сказал мне: «Задумайся!» Тогда у них уже были двойняшки.
Такое тоже бывает. Хотя чаще происходит по-другому: если люди любят друг друга, и один из них наркоман – второй присаживается однозначно. Тут два варианта: либо расставаться, либо присаживаться...
«Когда ты уколол меня в первый раз, я думала, что ты открываешь мне дорогу в рай. Но ты уже тогда знал, что убиваешь меня. И радовался, что когда-нибудь тебе не придется подыхать в одиночку»...
Это не мои слова. Но то же самое могла бы сказать и я, обращаясь к парню, который уколол меня первый... Пожалуй, самое удивительное из всего, что связано с наркотиками, как раз в этом: уколоть уколют, а потом кричат «Не присаживайся, мы дали тебе только попробовать». И что тут думать? Сначала думаешь, что они сделали это искренне, а потом – «они же знают все это, для чего же они тогда давали попробовать?»...
«Мы никого не присаживаем» – так действительно кажется любому из нас, но лишь до тех пор, пока ты не встретился сам с собой. А когда начинаешь быть перед собой честным, ты вспоминаешь все. Меня заставило задуматься об этом письмо одного мальчика, полученное матерью из тюрьмы. В письме он обвинял меня: «если бы не она, я бы здесь сейчас не сидел»... Я тогда задумалась: почему я? А когда прокрутила – все так и есть.
Мы все присаживаем, вольно или невольно. Одни – ради выгоды: те, кто торгует наркотиками, профессионалы, занятые этим не первый десяток лет. Другие... На первом этапе, когда мы сами еще глупы, предлагаем попробовать, потому что «это кайф». Потом мы делаем это совсем неосознанно: просто, уже привыкли предлагать, подобно заведенной пластинке – «кайф, кайф, кайф...» А однажды ловим себя на мысли: мы делаем это потому, что нам так удобно. Вот этот человек подвернулся под руку – он мне в каком-то отношении удобен. И здесь уже срабатывает рефлекс: раз он мне удобен, он мне нужен – у меня же есть отработанный способ, и я его использую. Просто мы не признаемся в этом сами себе…
Знаешь, в чем беда?.. Во дворе, да и в округе я – кумир. Пацаны и девчонки знают, кто я и чем занимаюсь. Они все заглядывают мне в глаза, пытаются угостить сигаретой, поздороваться, навязаться, чтобы я запомнила их имена. Те, кто уже попробовал наркотик, считают, что мне повезло, потому что у меня богатая клиентура: те, у кого есть деньги, но нет вен. Они видят внешнюю оболочку – красивые машины, парни все в золоте, то вдруг милиция серьезная приезжает, то стрельба в квартире стоит. Для них это интереснейшее кино, которое снимается рядом, и им хочется в нем поучаствовать...
Но они не видели, не чувствовали, как пуля пролетала над моей головой, насквозь прострелив бетонную плиту. Они не знают, что ты в этот момент чувствуешь. Их не били ногами. Они видели только, как тебя вывели в наручниках из подъезда («о, какая жизнь героическая») – но не знают, что было дальше. Когда закрыли, и на второй день ты делаешь под себя, лежишь в собственном дерьме, потому что это невозможно, когда тебя пинают. А эти видят только оболочку. И как им сказать...
Но это нужно говорить. Если бы те, кто еще раздумывает «колоться или не колоться», увидели обратную сторону всего этого «кино»! – может, их остановит хотя бы страх.
...Это наркомана смерть не пугает, потому что он каждый день к ней готов. Как человек, который умирает от рака и знает, чувствует, что умрет, он со временем успокаивается.
Мне мама говорит: «Надо тебе на зиму ботиночки купить». Я смотрю на нее в недоумении: «Мам, какие ботиночки, меня зимой может уже не быть». Говоришь это, а в душе уже ничего не шевелится.
Наркоман – это практик: он пропускает смерть через себя. Потому что все знает. Сначала умирает кто-то издалека, потом кто-то рядом, потом любимый человек. Идешь за гробом – его жаль, себя нет. Ты просто не примериваешь это на себя. Иначе либо в петлю, либо сойдешь с ума...
Смерть даже близкого человека обычно не останавливает. Но бывает и иначе. Я знала семью наркоманов. Они пытались вместе завязать – и снова начинали, «прокалывали» свои обручальные кольца, потом вновь пытались восстановить: и новые кольца, и надежды на новую жизнь. А когда она умерла, он бросил колоться. Говорили, однажды встретил своего барыгу и набросился на него, показывая на обручальное кольцо: «Вот этого ты уже никогда не получишь»...
Такие случаи единичны, поэтому западают в память. Тогда я написала в своем дневнике:
«Понимаешь, мальчик, ты жив еще, и я молю Бога, чтобы тебе достало сил пережить это всем назло и начать заново лепить себя. А она будет там радоваться. Ты сам знаешь, чего стоит изжить в себе наркомана, изжить это гнилье, которое постоянно прет наружу. Прошу тебя, стань сильным, и я поверю, что это возможно».
Из дневника:
«… В тот день я бегала как заведенная. Утром сварила суперлевую "кружку", отпустило самую малость, – и вперед. Моталась весь день, все как вымерли... Стемнело, я шла на дрожащих ногах, - и вдруг, глазам не верю, навстречу два брата-акробата. Я потеряла всякую надежду их найти.
- Вадик, хороший мальчик, загибаюсь: с утра ни точки не вмазала. Деньги есть, химия – сварить нечего. Может, хоть кружка есть, или дозу куплю...
Вадик – младший брат, но варит он едва ли не лучше всех в квартале. Пока он шаманил на кухне, я и старший, Петька, нетерпеливо толкались здесь же. Наконец все готово – быстро и качественно. Вадик не спеша набирает и пробует – раствор что надо: зрачки в игольное ушко. "Ништяк. Деньги!"... Все нетерпеливо начинают совать свои бумажки. Вадик берет мою: "Подождите, девчонка болеет". И вдруг я вижу, как моя машина наполняется лекарством. "Держи". Я хватаю ее потными руками и, стараясь унять дрожь, вонзаю сладкое жало... Боже, как я люблю всех. Между лопатками последняя струйка пота...
Наконец, почти все вмазались. На дне пузырька последняя доза. Вадим смотрит на раствор, затем поворачивается к старшему брату. Старший протягивает полтинник, и растянув рот в притворной улыбке: "Педик сраный, брату наркотик продаешь". Кухня содрогается от всеобщего хохота»...
Подобное в порядке вещей. Шокирует только в первый раз, а потом ко всему привыкаешь, вырабатывается своеобразный иммунитет. Конечно, в наркоманской среде много мусора, абсолютно ненужных в нормальной жизни знаний. Но зато формируются такие черты, как устойчивость к подлости, выживаемость и сопротивляемость. У бывшего наркомана, который завязал, они очень развиты. Ему под силу практически все, потому что если он справился с наркотиком – все остальное ерунда.
Как и везде, в этом мире есть свои профессионалы. Добыть дозу тоже надо уметь. Тем, кто не способен оказывать влияние, давление на других людей (а многие не могут переступить через какие-то вещи даже при такой болезни), у кого нет таланта ни к чему, – таким труднее всего. Ведь у них нет постоянного хлеба (как у меня), они день колятся – два не могут найти, и поэтому им чаще приходится задумываться. И если они не умрут раньше, если у них достанет сил - они могут отойти от наркотиков. Но каждый сталкивается с проблемой: либо стать профессионалом (а как?), либо пытаться "завязать", – рано или поздно встает перед каждым, кто «присел». Задумываться начинает каждый. И вот тут разворачивается борьба...
Из дневника:
«Присоединяйся, Танюха, присоединяйся, вместе веселей подыхать. Да здравствует кураж! Ну подумаешь, кое-кто время от времени выпадает из этого веселого поезда. Мы спотыкаемся об их тела, набиваем себе синяки и шишки, но потом забываем и идем дальше, не вспоминая больше о них. Мы привыкли к таким потерям...
Я сейчас в больнице, пытаюсь завязать в который раз. Трудно даже пытаться, трудно очень, потому что отрава шепчет тебе в минуты отчаяния и тоски: "Присоединяйся, welcomе". Ты начинаешь беситься: "Меня теперь не проведешь". Восемь лет наркотизации меня тоже кое-чему научили... "Ну-ну, – смеется она, - давай-давай, пробуй, детка от меня избавиться, а я пока отдохну. Но зато потом, сучка, я засуну тебя в свой карман по самые уши"...
Так и выходит. Каждый раз, когда ты прилагаешь усилия, чтобы выбраться, пробуешь завязать, эти попытки заканчиваются суперсрывом. Представляю, как она хохочет до колик в эти минуты, одевая на меня уже потертые мной наручники наркоманки. В который раз. Она их никогда не выбрасывает, никогда. Она может просто засунуть их в свой бездонный карман, а затем, когда придет время, снова достанет их и защелкнет их на тебе или на мне».
С такими мыслями ты ходишь первые два месяца, когда пытаешься завязать. Очень трудно не только справиться – устоять хоть сколько-нибудь. Но попытки эти нужны, потому в одну из очередных таких попыток ты начинаешь понимать, что депрессия не бесконечна...
Из дневника:
«Наркотик постоянно добивает, атака за атакой, а передышки так коротки. Один вдох – а выдох после очередного наступления. Как выжить, черт... Хрен тебе. Люди пользуются каждой передышкой. Научусь дышать в ритм твоих атак, и посмотрим еще, кто кого»...
Когда я первый раз почувствовала, что могу без наркотика - это был такой кураж! Это был кайф в квадрате! Я без наркотика – а он без меня! Это радость, это такая эйфория, которую никакой наркотик дать не в состоянии. Он может многое, но этого он не может. Тогда я записала: «Я столько лет не виделась с собой».
Следующий этап: ты, наконец, обретаешь уверенность в себе, какую-то почву под ногами.
Из дневника:
«Сегодня тихая грусть, светлая... Не отпускай меня, грусть, так приятно плыть по твоим волнам в одноместной шлюпке. Навстречу попадаются кусочки айсбергов печали, щепки воспоминаний, покрытые легким налетом забвения. Еще – маленькие парусники надежды, пока зыбкие от раскаленного воздуха... Неправда, что паруса подчиняются только ветрам – ими можно править. А когда устанешь, попутный ветер придет тебе на помощь. И землю уже видно, но она еще далеко...»
Здесь уже вопрос жизни и смерти. Здесь – либо он, либо ты. И уже на этом этапе каждый жаждет полной победы, поскольку ставка в этой игре – жизнь, которую мы начали проигрывать с самого первого укола. А при такой ставке торг неуместен.
Мне понадобилось 11 лет, чтобы понять это и начать сознательную ремиссию. У кого-то этот путь короче. Кто-то не выдерживает. Но главное – не терять надежду, потому что если наркотик опять пересилит тебя, ты опустишься еще ниже и глубже. Но даже если так, надо опять накопить в себе силы – и наверх. Надо пытаться снова и снова.
Комментарии:
Нет комментариев