- Познакомься. Это Кристина! – несколько смущаясь, произнесла Таня.
- Женя. – Уверенно ответила я. – Очень приятно!
Я сразу прошла в квартиру и села за стол. Кристина загадочно посматривала на всех, я же старалась на неё вовсе не смотреть. Вид у неё был такой странный, совсем даже на Кристину не похожа, скорее на Криса или Костика. На ней в тот день был чёрный спортивный костюм с лампасами, причёсана она была под мальчишку, но как только начинала говорить, все как заворожённые вслушивались в каждое её слово.
В этот вечер у Тани все потихоньку тянули холодное пиво, болтали о насущном, как будто всё как всегда, вот только через некоторое время Кристине стало плохо. Ну, – подумали мы. – Кто-то перебрал. Как вдруг увидели, что из носа и рта Кристины течёт кровь, она вся гнётся, сжимается и шёпотом еле слышно произносит: Моя голова… моя голова… сейчас. Всё пройдёт. Так бывает. Мы жутко напугались. Я подошла к Тане и еле слышно спросила: Что происходит? Она удивлённо тихонько ответила: Не знаю.
Никто так ничего и не узнал в тот вечер об этой загадочной девушке с мальчишеской внешностью и дворовым жаргоном.
В нашей компании только девчонки. Мы иногда выпиваем, конечно, и веселимся не совсем как великосветские дамы, но никто, и подумать не мог пробовать травку или таблетки, как-то вроде и так было неплохо. С самого детства я была уверена, что никогда в моей жизни не будет наркотиков. Однажды папа сказал нам с братом: Если я хоть краем уха услышу или краем глаза увижу, что вы употребляете… в машину, в лес, топор, мне не нужны такие дети. С тех пор как-то и желания никакого не появлялось. Теперь, когда папы нет, это просто дело совести не связываться с наркотой и наркоманами.
Как только появилась Кристина, травка для нас стала обычным делом, Кристина с пустыми руками не приходила. Мы естественно её не пробовали, но даже видеть человека под кайфом было запретно. Но никто не мог противостоять, Таня любила её, а мы любили Таню. И каждый раз после выпитого алкоголя и скуренного косячка с Кристиной повторялся приступ. Меня немного стало это раздражать, я решила немного отдалиться от компании, вроде как от греха подальше. Некоторое время я их всех не видела. Зато общалась с Ксюшей, подружкой Кристины, а также нашей подругой по университету. Я пыталась выведать, что за странные приступы у Кристины, но Ксюша каждый раз отвечала, что придёт время, она сама всё расскажет. Время шло, а разгадки так и не находилось.
Пока как-то раз я окончательно не психанула и не сказала Кристине, что все эти чёртовы слабости меня достали, что нужно немного быть сильней и бросить всю эту дрянь, хотя бы ради Тани. Она очень спокойно ответила: Пойдём я всё тебе расскажу. Мы отошли на расстояние, где Таня не могла бы слышать.
- Мой отец сидит на героине, - сказала она, - уже двадцать лет, его брат тоже наркоман со стажем, а моя сестра умерла от такой наследственности, не дожив и до года, - я смотрела на неё и не видела ни капли сожаления, ни грамма страха, ни обиды, ничего, будто это заготовленная история для таких, как я. - Несколько лет назад мне сказали, что у меня опухоль в голове, вроде как рак, сделать ничего нельзя, это наследственное. Тогда я и подумала, зачем жить красиво, как все здоровые люди, всё равно умру, 2-3 года, что решают, даже учиться не закончить. Почему бы не попробовать пожить в героиновой сказке, тем более, что без «лекарств» голова очень болит. Вот и привыкла теперь по-другому никак.
- А сейчас что думаешь, стоило оно того?
- Сейчас, конечно, понимаю, что упустила возможность пожить как человек, даже несколько этих коротких лет. Да что говорить, теперь поздно.
- Отказаться уже не можешь? – не унималась я.
- Есть одна клиника в Томске. – тихонько проговорила Кристина. – Там лечится мой друг, вроде ему помогает, только общаться ему ни с кем нельзя, пока все стадии выздоровления не пройдёт. Я уже решила, что поеду в сентябре.
Мне страшно было даже подумать, а не то, что спросить, успеет ли она поправиться до того как опухоль сожрёт весь её мозг. Кристины всё и сама поняла по моим глазам.
- Одно только мучает меня: хочу последние дни с Таней провести,… возможно я не вернусь… но жить как сейчас, мучить маму и Таню, украдкой пробивать наркоту и вмазываться под балконом тоже не вариант…
Она замолчала, я тоже. Что здесь можно было сказать, ни злости, ни раздражения, ничего не осталось, мне даже стыдно было, что я назвала этого человека слабым. Передо мной стояла двадцатилетняя девушка, прожившая сотни разных жизней в своей голове и принявшая единственно верное решение жить, хотя никто не давал ей таких обещаний.
До самого сентября мы сомневались, что она уедет, она тоже сомневалась. Не раз нам приходилось догонять её по лесам, на дачах, вытаскивать из-под балконов, проверять телефонные звонки, сверяться с её мамой, в общем, постоянно мы были начеку. Иногда даже думали, хотя это эгоистично, скорее бы она уже уехала. Смотреть, как сам себя убивает близкий тебе человек, невыносимо. Даже Таня пару раз отказывалась от неё.
Когда наступил сентябрь, все приехали в аэропорт, её провожать, слёз было столько, что она могла доплыть до Томска по воде. А меня такая гордость взяла, ведь это ж какая нечеловеческая силища нужна, чтобы вот так, не смотря, ни на что, не смотря на все заверения, что у неё нет шанса, не смотря на боль, на разлуку, на желание быть здесь, где она знает каждый угол, каждый наркопритон, вот так взять и уехать, чтобы несколько месяцев прожить как все, чтобы любить и чувствовать, что её любят.
Прошло уже около восьми месяцев, мы регулярно получаем информацию от Кристининой мамы. Конечно, всё сложно, иногда она ещё срывается, но мы верим. Верим, что ей помогут, что она поправится, что мы ещё увидим её совсем здоровой. Ведь всё, что мы можем сделать для неё сейчас - это верить.
Комментарии:
Нет комментариев